К сожалению, атмосфера романа напоминает не только Древний Рим I века. В ХХI веке в так называемом "Третьем Риме" происходит что-то похожее: тот же правитель, постепенно сходящий с ума от безнаказанности, и окружающая свита, готовая поддержать любой безумный проект узурпатора.
Так же в один голос сенаторы осуждают инакомыслящих:
- Это оскорбление высочества!
- Негодяи! Преступники!
- Не будет для них пощады!
- Казнить их как изменников!
- Кто они? Назови их сейчас же!
- Где имена этих негодяев?
И уже давно девизом правящей партии должна быть фраза Калигулы: "Нужно украсть очень много, чтобы преступление стало добродетелью".
Философия тирана проста: "Почитать прицепса способны лишь те, кто его боится. Чем больше будет казненных, тем сильнее полюбят тебя оставшиеся. Неважно, что меня ненавидят - лишь бы боялись!"
Выход из тупика, в который пришла страна, Джованьоли со своими героями видит лишь один:
Может быть, вы надеетесь, что в Александрии найдется какой-нибудь египтянин, более храбрый, чем вы, и что, устав от безумств Гая Цезаря, он освободит римлян от их тирана? А если вы на это не рассчитываете, то кто же спасет вас и вашу родину? О, друзья мои, никто, кроме вас, не может удостоиться великой чести быть избавителем нашего многострадального государства! Итак, вот вам моя рука, чтобы общими усилиями спасти нашу священную страну. А если вы еще колеблетесь, то я один берусь выполнить свой долг: сокрушить все препятствия и убить Калигулу, чего бы мне это ни стоило! Я готов ко всему, даже к смерти. Она для меня ничего не значит по сравнению с лучами моей славы, которая озарит жизнь грядущих поколений!
Смерть настигает Калигулу, и описана она такой, какой каждый народ, ещё сохранивший свободу в своем сердце, желает для своего тирана:
И тогда Кассий Херея, подняв меч, с чудовищной силой нанес удар прямо в середину его груди, крикнув во все горло:
- Так получай, подлый тиран!… Умри!
В тот же миг Калигула испустил душераздирающий вопль: меч трибуна застрял между его плечом и горлом. И, пока Херея силился вытащить оружие из ключицы, Гай кричал, падая на колени:
- Я жив! На помощь!
Однако ему за спину уже зашел Корнелий Сабин, и если Клавдий, Виниций, Протоген и другие придворные в панике побежали прочь, то Калисто, Папиний, Минициан, Аквила, Луп, Аспренат и все остальные заговорщики подоспели к телу поверженного чудовища и принялись по очереди вонзать в него стальные мечи, каждый раз издавая один и тот же крик, долго не смолкавший под мрачными сводами портика:
- Еще! Еще!
Этот жестокий клич, сопровождаемый глухими стонами Калигулы, звучал до тех пор, пока Аквила последним ударом не поразил его в сердце.
Эта вечная борьба народов с узурпаторами напомнила мне мою собственную книгу - "Пять пятнадцать утра", где даже в XXIII веке происходит всё то же самое. Блаженны те, на чей век не выпало это пережить.
